Дидактика как дисциплина об обучении существует на протяжении более четырехсот лет. Все это время она была ключевым способом описания, анализа, прогнозирования и моделирования школьного учебного процесса. Однако даже задокументированная история человечества исчисляется десятками тысяч лет. Значит ли это, что обучения при этом не существовало? Или что не было попыток понять, как именно и чему именно он учится? Рассмотрение того, как обучение происходило в “протодидактический” период поможет нам лучше понять основания дидактики и то, какими могут быть ее перспективы.

Как мы увидели, самим своим зарождение дидактики стало результатом развития технологии книгопечатания. Что же происходило до того, как оно возникло? Если при выделении этапов, предшествовавших дидактике, мы продолжим опираться на ведущий способ опосредования учебной деятельности, то обнаружим там как минимум три ситуации, в каждую из которых возникала своя доминанта.

Первую из них можно обозначить как “бесписьменную”. Она реализуется в тех сообществах, где люди не пользуются письменностью для передачи культурного опыта от старшего поколения к младшему. Судить о ней можно в двух аспектах - с одной стороны, по тем материальным свидетельствам, которые находятся в результате археологических раскопок, с другой стороны - по исследованиям этнографического характера, которые проводятся в современных бесписьменных сообществах, которые до сих пор сосуществуют с современными нам письменными культурами.

Происходит ли в бесписьменных сообществах обучение? Конечно да. Взрослые обучают детей всем необходимым для жизни навыкам, готовят их к семейной жизни, помогают встроиться в социальную структуру сообщества, учат принимать решения в незнакомых ситуациях, передают весь массив знаний, верований, обрядов и ритуалов, которые сами получили когда-то от своих предков. В том, как организовано обучение детей в таких сообществах, мы не найдем признаков “дидактосообразности”, но тем не менее, в нем просматриваются определенные закономерности, позволяющие говорить о нем как о “пучке практик”, укладывающихся в культуру и позволяющие поддерживать сообщество в сбалансированном состоянии на протяжении длительного времени.

Обучение в бесписьменных сообществах тесно связано с возрастом ребенка. Чаще всего, принято выделять четыре возраста: младенчество, детство, отрочество, юность, причем каждый этап определяется не “физическим возрастом” ребенка, а его способностью или неспособностью совершать определенные действия. (Этнография детства, М. 1992). 

Детство - это период, когда ребенок отрывается от груди, начинает есть новую пищу и начинает ходить, причем у разных народов детство может начинаться как в три (у нанайцев) или в четыре-пять (как у турок) лет. Примечательно, что в это время к воспитанию ребенка, которым до этого занималась мать, подключается и отец. В этот период ребенка начинают привлекать к трудовой деятельности своей семьи, у него начинают появляться свои обязанности.

Отрочество - период, в который на ребенка уже воспринимают как мальчика или девочку (до 13 - 15 лет). У детей появляются отличия в одежде, они начинают примерять на себя семейные роли. За этот период, например, у аборигенов Австралии происходит процесс социализации. 

При прохождении этого возраста ребенок готов полностью себя обеспечить - жильем и пищей. У аборигенов Северо-Западной Австралии дети в возрасте восьми—десяти лет уже- могли сами прокормить себя в знакомых им местах в течение нескольких дней.

Юность - период становления готовности вступления во взрослую жизнь (до 18 - 25 лет). У бесписьменных сообществ этот процесс имеет развитую знаковую оболочку и связан с ритуалами и испытаниями. 

Источник: slovoart.ru

Таким образом, обучение в бесписьменных сообществах не выделено в самостоятельную деятельность. Оно встроено в весь цикл взросления, социализации, в ходе которой ребенок переходи из одной роли в другую.  Роли эти достаточно четко очерчены и судьба ребенка простроена еще до его рождения. Так у аборигенов Австралии границы этих ролей описываются следующим образом: “мальчик будет добывать мясо и станет опорой для родителей, когда они состарятся, будет выполнять обязанности, связанные со священными обрядами, которые перейдут к нему по наследству от отца; девочка же будет помогать родителям в сборе растительной пищи”. При этом обучение ребенка необходимым для жизни в сообществе навыкам не носит характер подготовки к чему-то будущему, оно встроено в саму жизнь сообщества. до определенного возраста обучение детей у австралийцев осуществлялось совершенно непринужденно. Ребенок узнавал свое социальное и природное окружение, нормы поведения и трудовые приемы, полноценно участвуя в жизни общины. Это обучение было скорее частью его настоящей жизни, нежели подготовкой к будущей. Он наблюдал за взрослыми и подражал им, и они направляли его поведение в нужное русло в процессе повседневных дел и в ходе личных взаимоотношений.

Источник: autrurgid.ru

Маленькие дети обычно сопровождали матерей, когда те отправлялись собирать пищу. Дети смотрели, что делают женщины, задавали вопросы и мало-помалу узнавали, какие растения можно есть, а какие нельзя; какие можно употреблять в пищу сырыми, какие нуждаются в специальной обработке, а к каким нельзя прикасаться. Изо дня в день они во всех деталях могли видеть и запоминать, как разводят огонь, готовят еду, разыскивают воду в засушливых местах и т. п. Детям давали небольшие поручения, благодаря которым они чувствовали себя нужными, участвующими в общем со взрослыми деле. Для девочек изготовляли небольшие сумки или маленькие куламоны. В них клали часть собранных женщинами плодов, и девочки помогали нести эти плоды на стоянку. У девочек имелись также маленькие игрушечные палки-копалки, с помощью которых они пытались самостоятельно откапывать съедобные клубни. 

У аборигенов Австралии есть представление об определенной последовательности (“программе”) того, как должно происходить обучение и свои стратегии (“методы”), приводящие к определенному результату. у аборигенов реки Фицрой девочкам, научившимся находить съедобные растения, позволяли под наблюдением взрослых женщин готовить растительную пищу. Некоторые приемы предварительной обработки семян и клубней были весьма сложными и трудоемкими. Одним девочкам это искусство давалось легче, другим труднее. С отстающими обращались очень терпеливо.

Мощнейшим каналом усвоения культурного опыта взрослых является детская игра. Вычленяя в повседневной жизни своего сообщества его элементы, дети встраивают их в контекст своих игр, пробуют их различные сочетания, экспериментируют с ними. По большому счету детская игра - это тинкеринг с доступными детям объектами. Подражая матерям, девочки устраивают «семейные стоянки», расставляют маленькие ветровые заслоны, раскладывают хворост для костров, и, так же как и взрослые женщины, они располагают эти «стоянки», учитывая свои родственные отношения: сестры «живут» на одном расстоянии друг от друга, тетки и племянницы — на другом и т. п.

При этом аборигены сознательно стремились пробудить в детях интерес ко всему, что их окружает. У австралийских детей были прекрасные условия для игр — сколько угодно места и времени и сравнительно немного запретов. Среди взрослых всегда находились люди, которые с энтузиазмом участвовали в детских играх и готовы были делиться своими знаниями. 

Уже в этом возрасте дети сталкиваются с целой культурой изготовления взрослыми орудий и других объектов, которые помогут им в освоении важных для сообщества дел. “взрослые мужчины и сами не жалели ни труда, ни времени на изготовление детских игрушек, в частности маленьких копий, бумерангов, дубинок и копьеметалок для мальчиков”Такими объектами могут быть не только игрушечные модели, но и детеныши животных. Иными словами учебным объектом, аналогом “средства обучения” в бесписьменном сообществе может быть абсолютно любой предмет окружающего ребенка мира, который может быть наделен смыслом, стать, таким образом, социальным объектом, вокруг которого организуется социальное взаимодействие детей и взрослых. 

Особое значение в практике становления ребенка как полноправного члена сообщества имеет его приобщение к племенной традиции мифа, в котором хранится память предыдущих поколений. Необходимо отметить, что у бесписьменных сообществ овладение этой коллективной памятью происходит гораздо более органично, чем у общества, хранящего свою культуру в музеях и библиотеках.  Так, у детей племени  питьяндьяра существовала  игра милпинти. “Это был особый, сопровождавшийся изобразительной деятельностью способ рассказывания мифов или сказок, увлекательных историй, отражающих действительные события из жизни окружающих, или же попросту пересказ женских сплетен. При этом пользовались туго скрученным жгутом. Разгибая и сгибая его, девочки быстро делали сменявшие друг друга изображения различных персонажей своего повествования, подобно тому как некоторые европейские специалисты в несколько минут делают из гибкой проволоки профили или силуэты. Иногда к этим изображениям добавлялись также быстро сменявшие друг друга рисунки на земле . Во многих районах Австралии рассказывание мифов и сказок в сопровождении какой-нибудь изобразительной деятельности было традиционным женским творчеством. В некоторых племенах женщины лепили изображения героев своих рассказов из пчелиного воска или глины, иногда вырезали из листьев и по ходу повествования переставляли такие фигурки на земле”. Таким образом, миф, основной носитель социальной памяти - это что-то гораздо большим, чем просто история. Миф -  это сложное социальное действие, включаюшее в себя и рассказывание, и танец, и изготовление фигур тех, о ком идет речь - одним словом, все в нем максимально ориентировано на вовлечение и удержание в его пространстве участников - как детей, так и взрослых.

Кроме игровых, у бесписьменных сообществ существуют и практики, к которым взрослые относятся более серьезно, например, практики по освоению обрядов и ритуалов детьми. “... у австралийских детей существовали такие виды творчества, на которые и сами они, и взрослые смотрели уже не как на игру, но как на важное и серьезное занятие. Например, в южной группе питьяндьяра мальчики семи—десяти лет проводили особые детские обряды. Старшие мужчины назначали время их проведения и поручали кому-нибудь из молодых, только что закончивших инициацию мужчин наблюдать за действиями мальчиков. Женщины перед началом этих .обрядов внимательно рассматривали и оценивали раскраску си украшения мальчиков. Главное содержание детских обрядов у питьяндьяра — инсценировки древних фольклорных сюжетов. .Это была подготовка к обрядовой жизни взрослых . Таким образом, австралийские мальчики к началу инициации, а девочки к тому времени, когда им надлежало перейти жить от родителей к мужу, обладали уже минимумом навыков и знаний, необходимых каждому взрослому аборигену.” 

“В те же годы, в которые проводились обряды инициации, а также непосредственно после их окончания аборигена тщательно готовили к выполнению наиболее ответственной и почетной мужской работы. В этот период он овладевал самыми сложными навыками в охоте, изготовлении оружия и орудий труда; досконально изучал территорию своего племени; запоминал расположение лучших мест охоты, основных источников воды и религиозных центров на земле своей общины и на землях соседних общин. В этот же период доводилось до совершенства, до виртуозности присущее каждому австралийцу искусство следопыта. Это обучение проходило под руководством опытных охотников и мастеров, которые применяли традиционные, передававшиеся из поколения в поколение педагогические приемы. В большинстве случаев к каждому «ученику» был приставлен свой «учитель» — мужчина, состоявший с юношей в определенных родственных отношениях (часто это был брат его будущей жены). Он уделял юному подопечному массу времени и не жалел усилий, чтобы как можно полнее передать свой опыт. 

Чтобы полноценно выполнять обязанности в этой секретной ритуальной сфере, каждому аборигену в юные годы приходилось запоминать огромное число мифов и песен, изучать тайное значение множества изобразительных символов и овладевать техникой их воспроизводства, изготовления священных эмблем или разрисовывания своих товарищей перед обрядам!!. Ему также надо было усвоить тайную мужскую лексику, которой пользовались, обсуждая все религиозные дела: овладеть сложными танцевальными движениями и традиционным драматическим искусством, чтобы участвовать в обрядовых инсценировках мифов. Всему этому, как и мастерству охотника, его обучали не менее строгие и добросовестные наставники, слывшие лучшими знатоками того дела, в курс которого они вводили своих учеников. Этнографы, посещавшие поселения аборигенов, отмечали, что “тот, кто говорит с полностью инициированным мужчиной, речь которого сформировалась под влиянием священных мифов и песен, не может не почувствовать, что перед ним человек, обладающий образованием и культурой».

Подавляющее большинство аборигенов завершало инициацию между 20 и 25 годами, но известны случаи, когда мужчина оставался не инициированным полностью гораздо дольше. Вместе с тем бывало, что совсем молодом)' аборигену удавалось достичь равного со старшими мужчинами статуса. Так, в одном из южных подразделений племени питьяндьяра исследователи встретили юношу, который во время обрядов инициации проявил необычайные способности, усваивая с невиданной скоростью знания, связанные с религиозными обрядами. Развив в себе умение придумывать («находить во сне») новые обрядовые песни, по-своему интерпретировать старые, он очень рано добился высокого авторитета в своей общине, а также за ее пределами. Он был окончательно посвящен во все религиозные тайны еще тогда, когда его сверстники не были полностью инициированы. Старшие мужчины держались с ним как с равным, а некоторые даже боялись его. Это говорит о том, что сфера освоения культурного наследия, особенно умение творчески ее интерпретировать, производить нечто новое и, в то же время востребованное соплеменниками выступала своеобразным “социальным лифтом” для детей способности которых были сформированы в большей, чем у их сверстников, степени.

Источник: https://www.dreamstime.com/

Итак, как мы видим, у бесписьменных сообществ - таких как аборигены Австралии, даже при отсутствии письменности и формальной дидактики существует выработанная тысячелетиями культура обучения детей. Вживание в эту культуру позволяет ребенку к вступлению в совершеннолетию быть полностью подготовленным к обеспечению себя всем необходимым, уметь прокормить себя и своих близких, построить жилье, изготовить и освоить необходимые инструменты. Более того, такой ребенок оказывается носителем и хранителем мифа, в котором запечатлена память предыдущих поколений. Эта культура обучения основана на определенной возрастной периодизации, понимании детского поведения и психологии и рационально использует в качестве учебных объектов и средств окружающие ребенка предметы окружающего мира. Более того, в ней даже присутствует фигура учителя или наставника - роль которого могли принимать наиболее опытные и расположенные к этому члены сообщества.